Проза
Однажды мы выдавали замуж мою старшую сестру Лину. Это случилось абсолютно неожиданно. Из другого города ездил к нашей Линке ее друг Аркаша со звонкой фамилией Дзундза. Он звонил из автомата: мол, я приехал, выходи. А к нам домой прийти — ужас! — он так стеснялся. А мама приглашала, мы же все хотели посмотреть на Линкиного Дзундзу. Мама говорила: «Познакомь нас! Ты что, — подозревала мама, — ты что, нас стесняешься?» А папа добавлял, что мы же — интеллигентная семья. Благодаря маме. И что он, Дзундза Аркадий, еще будет этим гордиться. Да-да... да-да...
Босоногая Галка, не оглядываясь по сторонам, бежала впереди мальчишек и думала только об одном: успеть вернуться до прихода матери! А еще молила бога, чтобы ничего не случилось с младшим братом. Его она оставила совсем ненадолго во дворе дома, а сама побежала за село с подругой Веркой и деревенскими мальчишками посмотреть на танки.
Сергей сидел за своим рабочим столом и увлеченно читал Конан Дойла. Конечно, с таким рвением, лучше бы взяться за учебники, к тому же скоро в мединституте зачет. Но в голове одни «пляшущие человечки» и не дающая покоя «пестрая лента». Скорее бы уж дочитать!
Каждый год, в течение пяти дней, Василий Петрович болел гриппом. Этими днями были первые дни Нового года. Оно и понятно. За ними следовали Рождественские праздники, а там, смотришь — суббота с воскресеньем подвернутся и — на тебе, полмесяца как корова языком слизала.
— Как по-твоему, что лучше: когда телефон звонит или когда не отзывается?
Он вздохнул в ответ: на простые вопросы невозможно ответить, спроси что-нибудь посложнее.
Когда мы поднялись в автобус и сели у окна — то есть я у окна, он рядом — получилось забыть о телефоне и думать о том, что то, чего ждешь как соломинку, случается неожиданно и совсем не так, как то, чего и не ждала вовсе. Я схватилась за него, прижалась, съежилась, и автобус увез меня от телефона, который молча звонит и умолкает, не зазвонив. И зазвонив, тоже ведь умолкает.
В учебный полк, на вакантную должность командира роты, из Дальневосточного военного округа прибыл подполковник Ронькин. До перемещения старший офицер служил заместителем командира ракетной бригады по тылу, но, по слухам, оказался козлом отпущения в расследовании по поводу крупномасштабного присвоения войскового имущества. Впрочем, по неведомым нам причинам, военная прокуратура быстренько квалифицировала должностную халатность фигуранта как дисциплинарный проступок.
По соседству с нами, в Краснояре, в небольшой избушке жил дед Елизар со своей незамужней хромоногой дочерью. В колхозе дед Елизар постоянно уже не работал, лишь помогал временами — то сбрую починит, то короб для ходка сплетет, то кошевку подправит. Как-то зимой сделал он моему брату даже легкие деревянные аккуратные санки, с крутыми полозками и с крясельцами.
Илья Михайлович в субботу скучного пасмурного весеннего дня медленно спускался по лестнице с третьего этажа многоквартирного дома в северной части Филадельфии, чтобы вынести на помойку остатки мусора со вчерашнего семейного чаепития в честь его 80-летнего юбилея. Никаких серьезных мыслей ему не приходило в голову на этом каждодневном пути, но привлекала метафора: спуск по лестнице с мусором символизирует спуск с горы при его в целом удачной жизни с накопленным хламом неудач, но о неудачах следует забыть при подведении итогов юбилейных воспоминаний и поздравлений от друзей и знакомых.
1.ОБСТРЕЛ. АРТАМОНОВ И ЕГОРОВ
Командир экипажа вертолета Ми-8МТ капитан Андрей Артамонов проснулся от гулкой канонады. Сотрясались окна и стены. С самодельной полки над кроватью его летчика-штурмана Олега Егорова что-то упало.
Хлопки выстрелов были сухими и резкими. Казалось, вздрагивает даже воздух в комнате. Андрей в который раз подумал про артиллеристов из охранения: не сладко им сейчас. Он сочувствовал им еще и потому, что был летчиком, а они — артиллеристами. То, что было дозволено ему: сходить после полетов в эскадрильскую баньку или в кино, заглянуть после привоза товаров в «чекушку», посидеть в ленинской комнате у цветного телика — было проблемой для тех, кто нес постоянную круглосуточную охрану аэродрома.
Дом моего отца
В доме нашем всегда лежали ковры.
Азиатчина, скажут одни, - мещанство, - подумают другие, ну, а третьи, не сговариваясь, укажут на очевидный и нескончаемый источник пыли.
Да, где ковры, там и пыль, где пыль, там пылесос, - это с его гудения начинались приготовления к визиту гостей или к новогодним праздникам.
Литературная премия им. Э. Хемингуэя
"Литературный Иерусалим"
Полка Леонида Кузнецова
Рубрики
