• ЛИ-2024-№40

ПОЗВОНЮ, НАПИШУ

 

Время то ослабит, то натянет вожжи,
Шпору в бок вонзает сотню раз на дню.
Позвоню сегодня, но немного позже,
Или (но уж точно!) завтра позвоню.

Говорю без толку правильные речи
И дела такие важные вершу.
Напишу сегодня, как наступит вечер,
Или лучше завтра утром напишу.

Но какие дали ты ни обозначь мне,
Ох, я знаю, время, как твой норов крут.
Превратился этот номер семизначный
В семь холодных цифр. Трубку не берут.

Превратился адрес в буквы да «собачку»,
Что глядит печально, потерявши след.
Зря ждала собачка от меня подачки.
Адрес-то остался. Адресата нет.

Партия на годы оказалась блицем.
Был кому-то нужен и кому-то мил.
Растеряла память голоса и лица
Тех, кому когда-то я не позвонил.

Попросить прощенья, предъявить резоны,
Рассказать, что верю, помню и ценю…
За окном мелькают месяцы, сезоны,
Собираясь в годы. Я не позвоню.

И меня однажды время сдует с борта,
Отнесет к разряду прошлых мелочей.
…Показала память номер полустертый.
Кажется знакомым.
Но не помню, чей.

Позвоню сегодня.
Напишу сегодня.
Позвоню.
Напишу.

 

 

 

ПЕТЕРБУРГ

 

Ветер сердит Неву, небо серое носит пальто.

И порой не заметишь границу дождя и земли.

Не ищи возвращенья туда, не надейся на то,

Что бездельники в кассах небесных тебе наплели.

 

Предлагали достать без наценки обратный билет.

Мол, решенье прими и судьбе разобраться позволь.

Но коротенький срок, измеряемый парою лет,

Представляется вдруг результатом деленья на ноль.

 

Это город ловушек, себя обмануть не давай.

Он поймает тебя, он такое с тобой сотворит…

Видишь, в белую ночь уезжает последний трамвай?

Мама с папой сидят у окна, свет на кухне горит.

 

Только памяти можно бродить по любимым местам

И смотреть, как текут по граниту слезинки дождя.

Но поддайся соблазну и вскоре окажешься там,

Где царит Крысолов, в неживое живых уводя.

 

Как сипит его дудка, себя именуя трубой!

Как напорист и зол хор волков с подвываньем волчат!

Он уводит мой город, уводит его за собой.

Но атланты не могут отвлечься, а сфинксы молчат.

 

Ветер сердит Неву. Пароходик качает волна.

Он все дальше и дальше, все реже и тише гудки.

Я смотрю в потолок, и опять проступает она –

Безупречная форма гранита для вечной реки.

 

 

 

ПРОВОДА И ПТИЦЫ

 

Что со мной творится,

Объяснять не стану.

Провода и птицы

Стали нотным станом.

Осень шапкой лисьей

Душит птичьи гимны,

И слова, как листья,

Шелестят и гибнут.

На поминках лета

Зеленеет озимь.

В нас с тобой дуплетом

Выстрелила осень.

Под ее гипнозом

Не блеснешь речами,

И грустны прогнозы

На сезон молчанья.

Отпусти на волю,

Подари мне крылья.

Над забытым полем

Стаи небо скрыли.

Что со мной творится,

Объяснять не стану.

Провода и птицы

Были нотным станом.

 

 

 

ХОЛОДНЫЙ ТОТ РАССВЕТ…

 

Холодный тот рассвет пределы обозначит.
Уйдя по холодку, сверну за поворот.
Там слышится рожок: он и зовет, и плачет.
Труба, наоборот, и плачет, и поет.

– Уймись, – кричит рожок. – Что сломано, не сложишь.
– Вставай, – поет труба. – Успей до темноты!
И этим звукам ты противиться не сможешь.
Я тоже не могу. Я выхожу. А ты?

Ты прав, я виноват. И что теперь ни делай,
Однажды разойдясь, не сходятся пути.
Ты виноват, я прав. А снимок черно-белый,
Где мы плечом к плечу, я не могу найти.

Давай же, старина, успеем до отбоя.
Пока что все при нас: и седина, и бес.
И, может быть, еще помирит нас с тобою
Поющая труба под синевой небес.

Пусть прозвучат слова, взволнованны и хлестки.
Им лучше волю дать, чтоб не жалеть потом.
Мы встретимся с тобой на этом перекрестке.
А коль не повезет – тогда уже на том.

Мы наломали дров, слова звенели сталью.
Мы бились об заклад и расшибали лбы.
Ну что ж, в который раз я всё, что есть, поставлю
На чистую, как снег, мелодию трубы.

 

 

 

ОЧЕНЬ СНИМОК ХОРОШИЙ

 

Еле слышный раздался стук весла о причал.
Папа маму дождался – он ведь очень скучал.
Над его головою
Лист к табличке приник.
Их теперь снова двое.
И собака при них.
Всласть, с дворняжечьей страстью, хвост свивая в кольцо,
Одуревши от счастья, лижет маму в лицо.
Вдруг оставила лапа след на Млечном Пути?
Может, мама и папа, так смогу вас найти?
Эх, надежда-отрава…
Как бы ни был ты крут,

Но на ту переправу телефон не берут…
И стою, огорошен:

Не вернуть, не согреть.
…Очень снимок хороший.
Только больно смотреть.

 

 

 

МЫ ОСТАЕМСЯ

 

Ты ни о чем не говори,
Не окликай меня напрасно.
Какой сентябрь во мне горит,
Какие краски!

Дрожа у осени в когтях,
На землю клены льют багрянец.
Под дверью кашляет октябрь.
Вот-вот нагрянет.

Когда назло идущей тьме
Рванём последним фейерверком,
Чуть слышный вздох, а может, смех
Раздастся сверху.

Качнется занавес вдали,
Открыв иной виток спирали…
А мы играли, как могли.
Как мы играли!

Но звоном будущей строки,
Негреющим осенним жаром
Мы остаемся. Вопреки
Законам жанра.